«Главный вызов – в экологической повестке»

Участники дискуссии «Инвестиции в устойчивое развитие энергетической отрасли. Новые возможности и ограничения», состоявшейся во время Российской энергетической недели (РЭН-2019), обсудили, в том числе, и возможный энергобаланс будущего. «Возобновляемая энергетика в первую очередь зависит от климатических условий. Ветер может дуть или не дуть, солнце – светить или не светить, а электроэнергия и тепло нужны всегда. Все упирается в развитие технологии накопителей, которые пока дороги. И противопоставлять тепловую и альтернативную энергетику не имеет смысла, если только это не борьба за кусок пирога. А причина того, что одно противопоставляется другому – то, что денежный пирог ограничен, и технологии борются за деньги», – заметил по этому поводу исполнительный вице-президент корпорации Fortum, генеральный директор ПАО «Фортум» Александр Чуваев. 

«Пирог» – это 700-800 млрд долларов, которые ежегодно вкладываются в производство и распределение электричества во всем мире на протяжении последних девяти лет. По данным Международного энергетического агентства (МЭА), в 2018 году объем таких инвестиций вырос на 1%, до 775 млрд долларов. Примерно 300 млрд из них – вложения в электрические сети, остальное – в генерацию. Инвестиции в строительство электростанций на угле при этом составили 58 млрд долларов (еще в 2016-м объем был равен 64 млрд миллиардам), еще 47 млрд долларов пришлось на АЭС. Если вычесть генерацию на газе и нефти, то на долю возобновляемых источников энергии (ВИЭ) придется 300 млрд долларов. Правда, МЭА включает в эту категорию и ГЭС. Но даже если их не учитывать, то получится, что в прошлом году инвестиции в установку солнечных батарей и ветрогенераторов превысили 273 млрд долларов. 

В агентстве отмечают еще одну деталь: инвестиции в развитие накопителей энергии в прошлом году выросли на 45%, до 4 млрд долларов. По сравнению с 2010 годом – рост в 12 раз! «В мире сейчас идут интенсивные исследования в части больших накопительных батарей и водородных технологий. Будущее, скорее, за водородными технологиями – я имею в виду низкоуглеродные газовые смеси, добавление водорода в природный газ. Но пока накопители и водород не стали массовыми технологиями, тепловая генерация имеет право на жизнь», – констатировал Чуваев. 

Но на каком топливе? Из отчета МЭА следует, что Индия и Китай стали меньше вкладывать в развитие угольной генерации. Однако парк таких энергоблоков в мире продолжает расти за счет развивающихся стран Азии. «Инвестировать в угольную генерацию будут, за редким исключением, все те, у кого этот ресурс есть под ногами в доступной форме. Азия хочет расти, поэтому она вкладывает во все виды технологий», - подчеркнул на РЭН-2019 генеральный директор ООО «Сибирская генерирующая компания» Степан Солженицын.

По его словам, «надо думать о благосостоянии людей в первую очередь. Люди мыслят чуть проще, чем инвесторы. Им нужны такие базовые вещи как электрическая и тепловая энергия, которые доходят до их домов, чтобы они были доступными по цене, надежными и экологичными. Я бы сказал, это три равные категории. Угольная генерация прекрасно отвечает первому, по цене. Она, если в нее инвестировать, безусловно отвечает вопросам надежности».

«Главный вызов – в экологической повестке», подчеркивает Солженицын: «Инвестиции в угольную отрасль тем более необходимы, что необходимо снижать выбросы. В мире и особенно в Азии этим и занимаются». По данным МЭА, средний возраст угольных ТЭС в АТР составляет 12 лет, так что они там построены по самым современным технологиям. За счет использования прогрессивных решений и повышения энергоэффективности выбросы СО2 от сжигания угля во всем мире в 2013-2016 годах удалось сократить с 9,9 млрд тонн до 9,5 млрд тонн, несмотря на то, что экономический рост в среднем по планете не замедлился. Правда, за счет запуска новых мощностей в Азии к 2018 году суммарная эмиссия от угольной генерации в мире увеличилась до 10,1 млрд тонн. МЭА, впрочем, не анализирует удельные выбросы парниковых газов, которые у современных энергоблоков существенно ниже, чем у оборудования, выпущенного несколько десятилетий назад.

Кстати, выбросы СО2 от российских ТЭС в 2010-2015 годы, по данным из Справочника НДТ «Сжигание топлива на крупных установках в целях производства энергии», сократились с 522 млн тонн до 479 млн тонн. Уголь в нашей стране является основным видом топлива для тепловых электростанций ОЭС Сибири, на которые, в свою очередь, приходится более половины установленной мощности всего макрорегиона, или более 25,6 ГВт. Остальные 50% - это, в основном, ГЭС. При этом в ЕЭС России угольная генерация занимает очень скромную долю, всего 13,4% энергобаланса, в то время как в США уголь обеспечивает 18,2% всей генерации, в регионах-импортерах российского энергоресурса Евросоюзе и Китае – 18,2% и 64,7% соответственно. «Сибирь – тот регион мира, в котором угольная ресурсная база доступна, а угольная отрасль является важнейшим драйвером экономики. Поэтому мы рассматриваем ее как критически важную не только для себя как инвесторов, но и для энергетических нужд всей России», - говорит Степан Солженицын.

Разработчики Схемы и программы развития Единой энергосистемы России прогнозируют, что к 2025 году потребность в угле для энергетики в стране незначительно – на 1,4% – снизится, до 73,5 млн т.у.т. В Сибири, согласно прогнозу, падение составит символические 0,7%, до 47,3 млн т.у.т. Иными словами, роль угольной генерации и ее территориальная привязка в энергосистеме РФ, в целом, сохранится еще на долгие годы. При этом, по словам генерального директора ИПЕМ Юрия Саакяна, показатель удельных выбросов CO2 в российской электроэнергетике уже сейчас является одним из самых низких в мире (в разы ниже чем в Китае и некоторых европейских государствах, например, Польше) и в дальнейшем продолжит снижаться. В этих условиях России нет смысла, например, снижать долю угольной генерации в энергобалансе; ее можно, заявил Саакян, даже наращивать, тем самым повышая внутренний спрос на уголь и снижая стоимость электроэнергии для промышленности, без риска неисполнения обязательств в рамках Парижского климатического соглашения. «Чтобы не ограничивать экономический рост, стратегия и нормативные акты в сфере углеродного регулирования должны увязываться с уже действующими документами, в том числе Программой развития угольной промышленности», – подытожил глава ИПЕМ. 

Кстати, кроме сокращения парниковых выбросов, российским ТЭС за четверть века – с 1990 по 2015 годы, по данным из уже упомянутого выше Справочника, - удалось снизить и валовые выбросы загрязняющих веществ: с 7,15 до 2,35 млн тонн. Сегодня большинство ТЭС в стране работают в рамках установленных ПДВ, и без нарушений. Это, конечно, не значит, что с точки зрения экологии в тепловой генерации все хорошо и ничего делать не нужно. О том, как можно добиться максимальной чистоты в угольной генерации, можно узнать в статье эксперта комитета по энергетике Госдумы РФ Андрея Калачева (вот ссылка).

При этом у России, в силу сложившегося энергобаланса, есть и другие возможности экологизации энергетики. «Важнейшее направление развития устойчивой энергетики будущего – это более экологичная структура энергопроизводства. Как вы знаете, Россия 23 сентября 2019 года официально ратифицировала Парижские соглашения по климату – и теперь для нас это не просто слова. Снижение выбросов углекислого газа теперь не только наша идеология, но и наша обязанность. Мы гордимся этим и готовы к этому шагу. Совершенно точно без атомной энергетики невозможен чистый, безуглеродный энергобаланс нашей планеты», – заявил на РЭН-2019 гендиректор «Росатома» Алексей Лихачев. 

Атомная энергетика, по данным МЭА, в настоящее время является вторым по величине низкоуглеродным источником энергии в мире – на долю АЭС приходится 10% от мирового производства электроэнергии. На сегодняшний день в мире работает 420 АЭС. При этом только 30 стран реализуют программу развития атомной энергетики, еще столько же в настоящий момент обсуждают с МАГАТЭ такую возможность. По словам заместителя генерального директора, руководителя департамента ядерной энергии МАГАТЭ Михаила Чудакова, при условии увеличения доли атомной генерации до 25% цели устойчивого развития ООН можно достигнуть уже к 2050 году. 

«Сейчас идет активная дискуссия, какие источники энергии считать соответствующими целям устойчивого развития. По поводу возобновляемой энергетики нет, но вокруг атомной генерации просто битва идет. Мы прекрасно понимаем, какие последствия это решение будет иметь: в мандатах целого ряда институтов появится либо прямой запрет на финансирование таких проектов, либо у них будут проблемы с вкладчиками, инвесторами, акционерами», – высказал опасения по этому поводу первый заместитель генерального директора, директор по развитию и международному бизнесу госкорпорации «Росатом» Кирилл Комаров. 

Действительно, выбросов парниковых газов АЭС не дают. Но к ним есть вполне обоснованные вопросы по части экологической и технической безопасности. Говоря о них, в качестве примера обычно приводят даже не Чернобыль (все-таки это история), а аварию на АЭС Фукусима-1. Правда, она произошла на первом энергоблоке японской станции, запущенном в 1970 году, когда подход к оценке рисков и обеспечению сейсмической и технической безопасности был принципиально иным. Сегодня в отрасли, уверяют атомщики, действуют существенно более строгие правила, что делает современные АЭС намного безопаснее тех, которые были построены несколько десятилетий назад. Есть и другой минус – дороговизна мирного атома. Хотя то же МЭА обращает внимание, что стоимость проектных циклов в атомной генерации сокращается, все же АЭС – это очень дорогостоящие решения.

Другой эффективный путь снижения выбросов в энергетике, в том числе и для России – замещение выработки ТЭС гидрогенерацией. В рамках ОЭС Сибири, кстати, такое явление случается практически ежегодно, все зависит от водности. В корпоративном разрезе по этому пути идет En+ Group, среди активов которой есть и гидро-, и угольные электростанции. Глобальная цель группы – значительное снижение выбросов парниковых газов; на это направлены инвестпроекты на ТЭЦ («Кислород.ЛАЙФ» сообщал об этом вот здесь). Но, прежде всего, данной цели служит масштабная программа модернизации ГЭС «Новая энергия», реализуемая с 2007 года и предполагающая замену основного и вспомогательного оборудования станций для увеличения выработки без изменения сбросных расходов. Фактически программа стартовала еще раньше – генераторы на Красноярской ГЭС меняли с 1994 года. 

С 2022 года дополнительная выработка Иркутской, Братской, Усть-Илимской и Красноярской гидроэлектростанций, агрегаты и вспомогательное оборудование которых или уже модернизированы, или проходят реконструкцию, составит более 2 млрд кВт*часов в год. Это позволит сократить ежегодную эмиссию парниковых газов по энергопредприятиям группы на 2,3 млн тонн в СО2-эквиваленте. Программа «Новая энергия» рассчитана до 2046 года. 

При этом если для модернизации тепловой генерации, в том числе угольной, в России стартовала программа ДПМ-2, а солнце, ветер и малые ГЭС строят по ДПМ ВИЭ, то большая гидроэнергетика остается за бортом господдержки. «Мы ежегодно инвестируем в модернизацию наших ГЭС. Уже вложили в эти объекты более 14 миллиардов рублей без дополнительной поддержки государства. Эффективность мы находим в том, что эти инвестиции позволяют нам вырабатывать дополнительную энергию на ГЭС, которая является экологически чистой, не несет дополнительных выбросов и для энергобаланса страны является безусловно положительной», – сообщил на РЭН-2019 финансовый директор En+ Group Михаил Хардиков. 

По его словам, «гидроэлектростанции мы тоже относим к возобновляемым источникам энергии». «Они построены тридцать-пятьдесят-шестьдесят лет назад, и сейчас есть технологии, которые позволяют повысить их КПД. Если говорить про Россию, то у нас второй в мире гидропотенциал, но он используется только на 20%, тогда как в развитых странах – на 70-80%, а где-то даже за 90%. При этом его использование, во-первых, позволяет не допускать дополнительных выбросов СО2. А, во-вторых, с развитием солнечной и ветровой генерации дополнительные мощности ГЭС дают возможность регулировки. Все-таки увеличение доли возобновляемых источников в энергобалансе должно быть чем-то компенсировано – либо накопителем, либо гидроэлектростанцией, либо гидроаккумулирующей станцией. К сожалению, балансировать схему тепловыми станциями довольно затратное дело. А ГЭС в долгосрочной перспективе несут дополнительную выгоду потребителю – операционные затраты у них минимальны, и это может снижать рыночную цену», - подчеркивает Хардиков.