«Нарушения санитарных норм – это гораздо хуже спирогиры»

Биолог Олеся Ильина, сотрудник кафедры гидробиологии Биологического факультета МГУ и профессиональный судоводитель, не один раз принимала участие в экспедициях для изучения проблем экосистемы Байкала.

В начале этого года вместе с эко-активистами Ильина посетила очистные сооружения в трех крупных городах на побережье Байкала.

В апреле она публиковала свои путевые заметки и впечатления в своих соцсетях. С разрешения автора «Кислород.ЛАЙФ» собрал часть из них в этой публикации.

«Сейчас стоки вызывают экологические проблемы»

Инициатива по снижению требований к сбросам в Байкал закономерно обернулась скандалом. По многим значимым показателям, включая токсичную медь и вызывающие цветение воды нитраты, планируется повысить предельно допустимые концентрации в стоках. Перспектива эта, разумеется, плоха и опасна. Сейчас стоки вызывают экологические проблемы: было бы логично стремиться сделать их более чистыми, а не легитимировать содержащуюся в них грязь. Но наш законодательный природоохранный аппарат пошел по пути самому простому и бессмысленному: вместо того, чтобы организовать проектирование очистных под очень специфические и очень жесткие требования Байкала, предложено просто понизить требования к ним поближе к текущим возможностям. 

В этой ситуации есть три фактора. Во-первых, пресловутый приказ Минприроды РФ №63 – правильный и красивый, очень жесткий, который предписывает сбрасывать в Байкал очень чистую, по сути, дистиллированную воду. Содержание загрязняющих веществ на входе в систему очистки может быть каким угодно, их содержание на выходе контролируется в Россиирядом законов по водоотведению (постановлениями правительства РФ №1134, №644 и др.).Но локально в Байкальской природоохранной зоне регламентируется гораздо больше показателей, чем в общероссийском масштабе. И «байкальские» ПДК в десятки раз ниже, чем «общие». Это правильно, так как байкальская вода намного чище, чем в любом другом водоеме, рядом с которым живут люди. Но получается, что к прибайкальским КОС предъявляются в десятки и сотни раз более строгие требования, чем к любым другим. А коммунальные тарифы, из которых складывается бюджет очистных, на Байкале не выше, чем где-либо. 

Во-вторых, Байкал. Суперолиготрофное озеро, с низким содержанием питательных веществ в воде, и с низкой продуктивностью экосистемы. Очень чистый, очень чувствительный к загрязнению биогенными веществами и органикой. Стоки, которые в любом водоеме средней полосы остались бы незамеченными, на Байкале сразу же вызывают всплеск нетипичной растительности или цветения воды, маркируются нарушениями ценозов, массовым развитием сине-зеленых и зеленых водорослей (той самой спирогиры), которые никому не нравятся. 

В-третьих, очистные, про которые забыли все, кроме природоохранной прокуратуры. Иногда приходится слышать, что на Байкале очистные – устаревшие, аварийные, и поэтому они не справляются. Это не вполне так. На Байкале есть очистные старые, но в достаточно хорошем состоянии (Северобайкальск, Слюдянка №1), есть очистные старые и аварийные (не буду показывать пальцем), есть новые, но уже аварийные (Слюдянка №2), есть новые и современные (Байкальск). Но с 63-м приказом в полном объеме не справляется никто. И вряд ли сможет справится, если полностью не изменятся технологии. Собственно, в России (подозреваю, и в мире) вряд ли есть действующая модель, которая бы справилась. Технически это возможно, экономически – крайне сложно, особенно учитывая размеры бюджетов маленьких прибрежных городов. До обострения экологических проблем на Байкале необходимости в такой тонкой очистке нигде просто не возникало. И это реально дорого. При этом общие нормативы по сточным водам, действующие в России, байкальские очистные выполняют. Просто им не повезло оказаться на Байкале. Но кто-то должен там очищать стоки, и кому-то приходится это делать.

Отдельная тема – штрафы. Контролем очистных сооружений пока что активно занимается только Байкальская природоохранная прокуратура, с помощью штрафов, которые всегда есть за что выписать, так как 63-й приказ не выполняется, и нарушения по нему можно найти всегда, что очень удобно. Иногда предприятия банкротятся, переводятся с баланса на баланс, а потом реорганизуются, поскольку чистить-то все равно надо. Таких случаев я знаю два, а многих наверняка не знаю. Честно говоря, вообще не очень понимаю, как коммунальщики в таких условиях работают.

Итого, в верхах сейчас обсуждается, что должны очистные сооружения Байкалу и нам. Тем временем задачу выполнения этих нормативов – задачу, которую пока не выполнил ни один мощный проектный институт, и как-то особо не пытался – вынуждены решать администрации прибайкальских городов и самих предприятий. Причем самостоятельно и по отдельности. Решают они ее в промежутках между борьбой с неплатежами, собственными задолженностями, капремонтами и оплатой штрафов. На срочное проектирование модернизаций выделяются из бюджета деньги – всем по отдельности и понемногу (хотя как сказать). На эти деньги слетаются какие-то проектировщики, деньги осваиваются, что-то проектируется, оно потом не проходит экологическую экспертизу, или даже не доходит до нее. Потом суд, и все по новой. Таких случаев тоже знаю два, наверное, тоже гораздо больше не знаю. 

О том, чтобы централизованно провести исследования, задействовать серьезные проектные мощности, проанализировать существующие у человечества технические достижения в сфере водоочистки, и параллельно – реальные возможности прибрежных городов, найти неутопичное централизованное решение для всех, отладить процесс на модельном предприятии – речи, к сожалению, не идет.

«Несколько тысяч тонн грязной пахучей жижи каждые сутки» 

Всего в водоохранной зоне больше 20 очистных сооружений, многие были построены в 1980-х, самые новые, где я была – в 2008-2010-е, когда проблема эвтрофикации еще не была остро обозначена. Все в большинстве используют похожие схемы, но конкретные данные у меня есть по предприятиям в Слюдянке, Байкальске и в Северобайкальске. Важно понимать, что очистные на Байкале в основном имеют дело с хозяйственно-бытовыми стоками: крупной промышленности в прибрежной зоне не осталось. То есть они работают с тем, что мы спускаем в канализацию и в раковину. 

В крупных прибайкальских городах стоки составляют несколько тысяч тонн грязной пахучей жижи каждые сутки. В них содержится мусор и предметы гигиены, взвешенные вещества, органика, производные моющих средств и другой химии, тяжелые металлы, бактерии (в том числе возбудители инфекций), нефтепродукты, цисты патогенных простейших (дизентерийная амеба, балантидии, лямблии), яйца гельминтов. Органика служит питательной средой для развития инфекций, тяжелые металлы токсичны, остальная часть букета тоже представляет прямую опасность для здоровья людей и других участников экосистемы. 

Что делают очистные? Фильтруют (мусор, взвешенные вещества), окисляют и удаляют из раствора (органику), обеззараживают (нейтрализуют патогенные бактерии и микроорганизмы), в качестве тонкой доочистки могут избирательно сорбировать определенные химические соединения. Первая стадия очистки – механическая. Она начинается с решеток разной степени сложности (от простого ряда железных прутьев до сложного «шагающего» конвейера), которые фильтруют крупный мусор – он затем отправляется в контейнер ТБО. Дальше идут песколовки, которые отделяют нерастворенные минеральные примеси, способные в дальнейшем засорять и повреждать систему – песок, шлак, стеклянный бой. 

Следующая стадия очистки – биологическая, она проходит в аэротэнках – огромных емкостях, куда подается активный ил и кислород. Активный ил – скопления микроорганизмов: бактерий, грибов, дрожжей, простейших, которые развиваются на органических загрязнениях, содержащихся в стоках, и перерабатывают эти соединения. После аэротэнков и серии отстойников стоки могут отправляться на доочистку (на биосорберы или биофильтры в описываемых КОС). 

Завершающая стадия – обеззараживание. Применяются хлорирование (дешево, но вредно, в стоках сохраняется остаточный хлор), озонирование (эффективно, но очень технологично и дорого), обработка ультрафиолетом (более бюджетно и, видимо, оптимально). После очистки стоки выходят в речки, впадающие в Байкал, либо в аэрационный пруд, который также сообщается с Байкалом. Контроль качества очистки ведут лаборатории, они есть на каждом предприятии. Пробы забирают ежедневно, кроме выходных и форс-мажоров.

Разумеется, основная задача очистных сооружений – нейтрализовать опасные компоненты, так как после всех стадий очистки стоки попадают в живой природный водоем, в котором может плескаться и население. Извлечение из стоков биогенных веществ критично для байкальской экосистемы из-за развития спирогиры и других признаков локальной эвтрофикации. Обычно же это довольно экзотическая и не первоочередная задача очистных. Главная цель всех очистных – не допускать выброса инфекций и других санитарных нарушений. Это действительно важно.

Используемая на Байкале очистка вполне годна для удаления органики (удаляет 95-99% по массе, нормативы 63-го приказа в среднем соблюдаются) и взвешенных веществ (95-99%, кроме самых новых, но самых аварийных). Тем не менее, по взвешенным веществам нормативы 63-го на некоторых предприятиях превышены в два-четыре раза. Аналогичная картина с очисткой от ПАВ (эффективность 60-90%, но бывают превышения 63-го в десятки раз) и нефтепродуктов (удаляется 90-95%, превышения не повсеместны, но бывают до нескольких раз), а также с удалением аммиака и нейтрализацией опасных микроорганизмов. На эту группу параметров контролирующие органы обращают самое большое внимание, и штрафы за них выписывают чаще и больше всего. 

Важно, что в процессе очистки в стоках наблюдается снижение до нескольких раз концентраций железа, токсичных меди и свинца – аж до нормативных по 63-му (общие для России нормативы соблюдаются с запасом). Фосфаты и нитраты, наиболее востребованные биогены, гораздо меньше интересуют инспекцию и, следовательно, коммунальщиков, хотя после скандалов со спирогирой за них тоже штрафуют. Тем не менее, концентрация фосфатов в процессе очистки почти не изменяется (немного возрастает или немного, в пределах 10-15%, уменьшается). Концентрация нитратов в стоках после всех стадий очистки даже возрастает. Причем в самых аварийных очистных №2 Слюдянки всего лишь до трех раз, а на самом современном и исправном предприятии Байкальска – аж в 20 раз! 

Получается, очистка генерирует в стоках биогенные вещества? Наблюдаем нарушения ПДК по 63-му приказу по фосфатам до четырех-пяти раз, по нитратам – до нескольких десятков раз. Но это только по страшному 63-му. Общие нормативы опять соблюдаются, даже в пиковых значениях. То есть нельзя сказать, что байкальские очистные плохие и ужасные. Нет. Просто требования к ним принципиально другие. А конструкция то такая же, как везде. Почему же они не чистят стоки от азота и фосфора, хотя из-за них растет в озере спирогира, цианобактерии и другие неприяные вещи? Мешают или отсутствие денег, или отсутствие технических возможностей, или отсутствие готовых решений, а по большому счету – все вместе. 

Схем для удаления фосфатов, например, нет ни у одного из известных мне предприятий. Хоть обштрафуйся – с фосфором они ничего не могут сделать. А в Северобайкальске, тем не менее, штрафы за фосфор составляют основной расход по штрафам. Что, конечно же, очень помогает предприятию чувствовать себя хуже – в прошлом году оно вообще банкротилось. Между тем высокие показатели по биогенным веществам – это гораздо хуже спирогиры. Санитарных норм ведь никто не отменял, так что это – прямая опасность для здоровья человека. Если бы все стоки сливались в озеро без обработки на очистных, по нескольку тысяч тонн в сутки на город, населению было бы вообще не до спирогиры, население маялось бы животом от кишечной палочки.

«На Байкале – не убитые очистные, просто нужна доочистка»

Общественность чаще всего убеждена, что очистные сооружения на Байкале аварийные и нерабочие, и сливают в озеро грязь. Поэтому общественность верит, что достаточно построить новые, современные очистные, и все наладится. Именно такой запрос она транслирует. Но на Байкале не убитые сооружения, за некоторыми исключениями это нормальные, рабочие предприятия, которые штатно чистят стоки по основным санитарным показателям, даже ухитряются по многим пунктам попадать в нормы 63-го приказа. Что представляют собой неочищенные стоки, мы очень хорошо наблюдали на Соловках, когда какашки по воде плывут и литораль светится всеми цветами радуги. Стоки там выглядят и воняют совсем не так, как на Байкале, и одними водорослями бы в таком случае дело не обошлось, если б очистные и правда не работали. Неплохо бы ценить то, что есть. 

Проблема не в том, что очистные не работают, а в том, что на Байкале нужна доочистка, которой на других водоемах не делают за ненадобностью – в основном доочистка от биогенных веществ. И это заводит нас в тупик, потому что высокие требования с одной стороны и низкие коммунальные тарифы с другой, и потому что никто таких конструкций раньше не делал, а вкладываться в разработки система не любит. И вот лежат где-то на стыке экологии, экономики, техники и законодательства разумные решения. Страшно подумать, насколько сложно договориться специалистам из этих областей, особенно пред лицом тех нулей, что выделяются на спасение Байкала из бюджета. 

В итоге проектировщики со свойственным им перфекционизмом осваивают бюджеты, проектируя космические устройства, которые бы чистили сразу все от всего, но почему-то не хотят вписываться в суровую реальность сибирской глубинки. Очистные тем временем живут часто даже без текущего ремонта, потому что какой смысл ремонтировать, если 63-ий приказ все равно не выполнишь, вроде как надо сразу и модернизировать, а как модернизировать – непонятно. Вот и вываливаются потихоньку кирпичи отовсюду, и краны ржавеют. 

Экологи ничего не смыслят в сложных технических устройствах, да и в экономике, чего греха таить. Технари знают все про барботажные флотаторы и ничего – про фитобентос. С удивлением узнала, что технологи в Байкальске и в Слюдянке вообще были не в курсе, что у них спирогира в зонах сброса есть. Зато технари хорошо оперируют нормативами. Они смотрят на страшный 63-ий приказ, по которому в Байкал разрешено сливать что-то вроде дистиллята. Чешут репу, изучают мировой опыт и предлагают что-то вроде дистиллятора. Экономисты смотрят на сметы и резонно отмечают, что дешевле купить всем жителям прибрежной зоны по квартире в областном центре и выселить их с их органикой подальше от водоохранной зоны, а природный объект мирового наследия обнести колючей проволокой и ток пустить. 

Тут просыпаются чиновники и законодатели и предлагают – а чего, если такие сложности с 63-м приказом, давайте его переделаем, положение дел узаконим, чтобы можно было не делать никаких разработок, а внедрить уже готовые, какие попроще. Хотя так подумать – недостижимы не нормативы 63-го приказа, а методы, которыми их пытаются достичь. Если, например, кто-то предложит экономичную избирательную очистку именно по биогенным элементам – в случае воплощения она, вероятно, даст эффект в виде снижения эвтрофикации (спирогиры будет меньше), - ирония будет в том, что такой проект не пройдет экспертизу, поскольку экспертиза будет требовать очистки от всех перечисленных в 63-м приказе параметров, а для этого – см. выше – нужен дистиллятор. 

Чтобы как-то осмыслить 63-й приказ, выделить в нем наиболее критичные для экосистемы параметры и решить, где все нужно выполнять жестко, а где есть степени свободы, нужны, во-первых, исследования на водоеме, а, во-вторых, чтобы эти четверо выше собрались вместе, перестали ругаться и учли весь свой опыт, не по отдельности. Пока что они не собирались ни разу, насколько я знаю, а без любого из них у остальных ничего не выйдет. За всем происходящим с любопытством следят духи Байкала. Сложности человеческого перевода их не беспокоят. Обладая чувством юмора и некоторыми, видимо, педагогическими склонностями, они терпеливо растят безобидную в общем-то, но противную спирогиру в тех местах, где этим четверым договориться не удалось, и строят вероятно планы на ужесточение санкций. Все же природа устроена мудрее, чем цивилизация.