«В Сибири нет смысла затевать топливную революцию»

- Виктор Николаевич, недавно в Минэнерго РФ объявили – этот год снова будет рекордным по добыче угля, до 425 млн тонн. Но основным роста отрасли давно стал экспорт. Не рискуем ли?

- Действительно, есть повод для такого опасения. Общая ситуация в развитии угольной отрасли выглядит следующим образом. Примерно четверть всей добычи приходится на коксующиеся угли, из которых на экспорт поставляется около 20 миллионов тонн, большая же часть стабильно потребляется в отечественной металлургии. И это хорошая связка. А вот с энергетическими углями картина иная. Вообще, после того как произошло открытие и освоение крупных месторождений газа в Западной Сибири, еще в 1970-х, в Европейской части страны начался масштабный перевод угольных электростанций с угля на газ. В результате чего доля угля в структуре потребления топлива на тепловых электростанциях России существенно сократилась, до 22-24%. Понятно, что серьезно упало и потребление энергетических углей внутри России. А потому масштабы развития добычи и попали в зависимость от возможностей экспорта.

Сейчас об этом почти уже и забыли, но экспортный потенциал российских углей изначально был совсем не очевидным. Казалось, что рынки заняты Австралией, ЮАР, США и Индонезией. В начале 2000-х годов, когда разрабатывалась «Энергетическая стратегия России на период до 2020 года», ее авторы считали достойной целью удержать объемы экспорта российского угля хотя бы на уровне 25-30 миллионов тонн. Но в 2017 году за границу ушло от нас 186,3 миллионов тонн! За минувшие двадцать лет наша доля на мировом рынке выросла с 4 до 14%. Конечно, это большое достижение. За счет увеличения валютных поступлений прошла реструктуризация всей угольной промышленности, что позволило повысить эффективность производства. Отрасль из дотационной стала самоокупаемой. Сейчас это полностью частный бизнес, который сам решают, сколько и где добывать.

В то же время, ориентация на экспорт ставит планы по расширению Восточного полигона и портовых мощностей на Дальнем Востоке в зависимость от поведения наших потенциальных покупателей. А, например, один Китай может развернуть ситуацию на рынке буквально за один год, там счет идет на сотни миллионов тонн. Сейчас Китай – нетто-импортер угля, его потребности по-прежнему очень высоки, несмотря на объявленный поворот к «зеленой» энергетике. И эту потребность игроки типа Австралии и Индонезии закрывать не в состоянии. Мы попали в струю. Но кроме нас есть увеличить добычу могут США, Колумбия, Монголия. Неопределенность на мировом рынке угля очень высокая. На этом фоне любые долгосрочные планы, к сожалению, выглядят довольно рискованными.

- Крупные компании, тот же СУЭК, видят выход в дифференциации направлений поставок в рамках стратегического направления на АТР. Там и Вьетнам, и Малайзия…

- Это правильно, и это можно только приветствовать. Но объемы спроса в этих странах, даже суммарные, не сопоставимы с Китаем. Единственная сильная и равноценная ему альтернатива – это Индия. Но для нас это сложное направление. Просто посмотрите на карту – где мы, и где Индия? Это значит, что кроме железнодорожного плеча до портов, которое и так сильно бьет по конкурентоспособности нашего угля, надо будет в его себестоимость закладывать и морские перевозки. В этом направлении мы объективно проигрываем Индонезии, Австралии и ЮАР. Но, конечно, это не закрывает для нас Индию.

- Экспортные риски понятны. А что с рисками климатическими? Вам не кажется, что российские угольщики слабо учитывают перспективы введения углеродного налога и всей той активности, что входит в понятие «отказа от угля»?

- Климатические риски – это проблема. Но, на мой взгляд, сильно преувеличенная. Дело в том, что даже в тех странах, которые громко провозглашают планы по отказу от угольного топлива, слова часто расходятся с реальными делами. В той же Германии за последние три года ввели больше угольных станций, чем всех остальных. В конечном итоге, все экономика решает. Если уголь стоит намного дешевле газа, то энергетика работает на угле. «Зеленым» могут обещать, что долю угля снизят. В перспективе. Но главное ведь, что происходит здесь и сейчас.

Еще такой аспект надо учитывать. Например, в Англию, которая вроде как полностью закрывает все угольные ТЭС, уголь из России идет не на станции, а на бытовое потребление. Англичане жгут его в своих домашних очагах. И довольно большие объемы в годовом исчислении! Многочисленные исследования по перспективам отказа от угля и масштабному развитию ВИЭ, «позеленению» энергетики и энергетическим «поворотам» на Западе делаются, так сказать, про запас. Там просто умеют готовиться к будущему. И они готовятся ко временам, когда углеводороды станут совсем дорогими. А у них на руках уже будут готовые проекты по масштабному развертыванию тех же ВИЭ. Пока что вся возобновляемая энергетика выживает исключительно за счет госсубсидий. Но все может измениться в одночасье. И на Западе к этому точно будут готовы.

- Вернемся в Россию. Есть ли перспективы у угля в энергетике России?

- Пока, к сожалению, не просматриваются. За последние годы вводы новых крупных угольных станций можно пересчитать по пальцам – два новых блока современного технического уровня на Новочеркасской и Троицкой ГРЭС, еще не законченное строительство Приморской ТЭС в Калининградской области, первая очередь Сахалинской ГРЭС-2, вторая очередь Благовещенской ТЭЦ... Достижения, мягко говоря, весьма скромные.

Дело в том, что в прошлом остался опыт советского индустриального строительства, когда ставили завод, при нем – жилье и соцкультбыт, а для обеспечения всего этого электроэнергией и теплом – крупную теплофикационную станцию. Но крупных производств больше не строят. А если что-то и вводят, то сразу же менее энергоемкое. Развитии электроэнергетики на базе угольного топлива в России, вероятно, возможно в следующих направлениях. Первое – реконструкция «старых» станций, прежде всего, крупных ТЭЦ в городах. Это необходимо для повышения экономической, технологической и, что становится все более актуальным, экологической эффективности таких объектов генерации. Второе – строительство новых угольных ТЭС на основе уже существующих технологий, либо с использованием новых энергоэффективных и экологически чистых технологий сжигания угля. Они есть, и на выходе получаются совсем не те «грязные» станции, к которым мы привыкли.

Еще одно, третье направление – развитие малой угольной энергетики, в особенности ко- и тригенерации, с максимальной заменой неэффективных котельных на мини-ТЭЦ, работающих на угле. Учитывая все минусы от массовой «котельнизации» в России этот вектор может быть жизнеспособным, тем более что газификация этого сектора оказалась экономически не эффективной – дорого, растут долги за газ, и т.п. Правда, уголь как топливо остался, по сути, только в большой энергетике.

- ИПЕМ недавно дал прогноз, что уголь в энергетике России в стратегической перспективе останется лишь в Сибири и частично на Дальнем Востоке. Вы согласны?

- Да, согласен. Правда, уголь используется и в энергетике Урала, ряд крупных ТЭС там работают на экибастузском угле. Перевести их на угли Кузбасса или Канско-Ачинского бассейна вряд ли получится, котлы там были исторически созданы под конкретные технические параметры сжигания именно этого высокозольного топлива. Вот когда они окончательно исчерпают свой ресурс, тогда и встанет вопрос о смене топлива – либо на газ, либо на другой тип угля.

Что касается Сибири и Дальнего Востока… Здесь уголь – традиционное топливо, он лежит буквально под ногами. Вряд ли есть смысл затевать тут какую-то топливную революцию. Возможны точечные решения, но стратегически уголь здесь будет еще долго. При этом широкомасштабное развитие новой угольной генерации на Востоке России целесообразно лишь при интеграции энергетики всей Северо-Восточной Азии, тех самых энергоколец, объединяющих Россию, Китай, Монголию, Корею, Японию и другие страны макрорегиона. Мы в институте смотрели на перспективы угольных ТЭС Востока России, взяв за основу данные из Генеральных схем размещения объектов электроэнергетики, разработанных в 2006-2015 годы. Чем позже дата разработки, тем менее оптимистичны прогнозы по вводу объектов угольной генерации (см. Рисунок).

Перспективы роста использования угля в производстве тепловой энергии ограничены межтопливной конкуренцией и экологическими ограничениями. В энергетике будущего твердое топливо будет использоваться не только для сжигания. А на энерготехнологических предприятиях с комплексной переработкой и получением широкой гаммы продуктов с высокими товарными свойствами. Переход от простого сжигания к технологиям с большой добавленной стоимостью (так называемой полигенерации) позволит повысить доходность городской и региональной энергетики. И сформировать надежный новый рынок сбыта для угольной промышленности. По оценкам ИЭОПП СО РАН, объем потребления энергетического угля на ТЭС России к 2025-2030 годам может составить 125-132 миллионов тонн условного топлива. А развитие энерготехнологических комплексов приведет к росту потребления угля на 15-18 миллионов тонн ежегодно.