Почему СМИ, которые пишут об энергетике, допускают так много ошибок?

Мифическая дорога

Решение президента РФ объявить 2017-й Годом экологии в России привело к тому, что проблемами энергетики – в том числе возобновляемой и альтернативной – заинтересовались СМИ, доселе не обращавшие на эти темы никакого внимания. Желание «приподняться» на актуальной теме вполне понятно не вызывает осуждения, а вот нежелание работать над материалом и проверять факты и хотя бы самые основные цифры для профессиональных журналистов постыдно. Разберем самые свежие и вопиющие примеры.

В октябре нынешнего года исполнится пять лет с момента пуска первых агрегатов Богучанской ГЭС – четвертой в Ангарском каскаде и пятой по мощности в России. Видимо, именно поэтому сразу несколько изданий решили упомянуть ее в своих публикациях. Начнем, пожалуй, с обозревателя «Новой газеты» Алексея Тарасова, который умудрился увязать между собой столько разноплановых событий отечественной истории, что сказать, о чем именно его статья «Москва – Мозгова. Монолог из глубины страны, или моление о немцах», очень трудно.

Из месива (иного слова не подобрать) фактов, эмоций, имен и дат, в котором через строчку упоминаются Риббентроп, Чубайс, Путин, писатель Анатолий Рыбаков и много кто еще, вырвем один на первый взгляд связный абзац: «Китайцев всегда очень интересовала знаменитая ангарская сосна, и в 90-х они лоббировали в администрации Красноярского края строительство железной дороги Карабула – Кодинск и далее до створа Богучанской ГЭС — возить лес. Предлагали профинансировать. Российским чиновникам и бизнесу, видимо, показался более интересным процент от распила российских госвложений: дорогу построили на наши деньги».

Все в этом абзаце хорошо, кроме глагола «построили» в последнем предложении: железной дороги Карабула – Кодинск в природе не существует. В чем угодно можно обвинять российских чиновников и бизнес, но на этом проекте они денег из налогов обозревателя Тарасова не крали и госвложения не пилили, потому что 130-километровую ветку, о которой мечтают жители Кодинска и всего Кежемского района Красноярского края, до сих пор не построили.

Злобный навет и прямая ложь

Доцент Югорского госуниверситета Баир Цыбиков, преподающий (судя по информации на сайте вуза) математику, недавно вдруг решил порассуждать об экологии. Текст долгое время болтался по социальным сетям, пока его не опубликовал бурятский сайт ARD. Вспоминая о катастрофических для Бурятии лесных пожарах 2015 года, автор делает открытие в духе передачи «Тайны мира с Анной Чапман»: оказывается, «именно начиная с 2015 года в средствах массовой информации страны регулярно начали сообщать о падении уровня Байкала». Тот факт, что в СМИ соседней Иркутской области о падении уровня начали писать с октября 2014 года, доцент упустил.

Он вообще не силен в хронологии и полагает, что «Байкал с 1961 года является… резервуаром ангарских ГЭС». Если быть точным, то перекрытие Ангары состоялось еще в 1956 году, разница в целую пятилетку достаточно серьезна, чтобы ее игнорировать. Разумеется, автор не счел нужным вспомнить, что Бурятия находится выше Байкала над уровнем моря (в этой части страны для всех инженерных расчетов используется Тихоокеанская система). И что все реки текут в Байкал, а не поднимаются из озера. Поэтому он обвинил во всех бедах все ту же Богучанскую ГЭС. Мысль о том, что заполнение водохранилища началось в мае 2012 года, а засуха – в 2014 году, сильно подпортила бы картину мира господина Цыбикова, поэтому он предпочел отвлечь внимания читателя чернушными эпизодами: «Очевидцы рассказывают, что по воде плыли гробы, над водой торчали шпили церквей».

Недаром есть выражение «врет, как очевидец» - тут мы имеем дело именно с таким случаем. Прежде всего, к моменту заполнения Богучанского водохранилища никаких очевидцев в зоне затопления не было – процесс начался только после выселения всех жителей. Не было там и никаких церквей: их разрушили еще при советской власти, а после ее падения восстановлением храмов никто не занимался – с 1970-х годов было известно, что рано или поздно ГЭС достроят и прибрежные поселки затопит.

Самый яркий фрагмент с гробами говорит о том, что доцент Цыбиков вообще не понимает, как проходит подготовка и заполнение ложа. Большую часть деревенских кладбищ из зоны затопления своевременно перенесли из гуманитарных и гигиенических соображений – одно такое новое кладбище находится возле Кодинска. Более того, как известно, хоронить в России принято на глубине двух метров. Чтобы гробы из таких могил всплыли, всю эту почву должно смыть, а для этого нужно очень мощное течение, что-то вроде направленного селя. Ничего подобного в зоне затопления не было никогда: вода поднималась на несколько сантиметров в неделю, потому что требовалось набрать 58 кубических км и на это ушло более трех лет. Ни одно СМИ в Красноярском крае (а там есть издания, которые часто и много критиковали строительство станции) ни о чем подобном не писало.

Но господин Цыбиков и не думал останавливать свою фантазию: «После запуска БоГЭС понизился уровень воды в низовьях Ангары, что привело к угрозе срыва северного завоза в труднодоступные районы Красноярского края и Эвенкии. Для того, чтобы река стала судоходной, уже сама БоГЭС начала осуществлять холостые сбросы воды в Ангару». Карта в помощь: возить что-либо в Эвенкию по Ангаре нет смысла – гораздо проще по Нижней Тунгуске, но суть даже не в этом. Ангара никогда не была рекой, по которой можно было водить грузовые суда без всяких усилий. Именно после строительства ГЭС эта проблема была решена на большей ее части – река стала достаточно глубокой, чтобы обеспечить стабильные перевозки на любом участке от Иркутска до Кодинска. Однако на Богучанской ГЭС речь никогда не шла о холостых сбросах: гидроагрегаты станции пропускают вполне достаточно, чтобы уровень воды в нижнем течении обеспечивал проход самых тяжелых из имеющихся у Енисейского речного пароходства барж. Холостые водосбросы на ГЭС были в тот недолгий период, когда не хватало пропускной способности трех первых агрегатов, но это было зимой 2012-2013 годов, то есть именно в тот сезон, когда никакое плавание по замерзшей реке невозможно.

Не обладая собственными знаниями, господин Цыбиков щедро цитирует уже упомянутого господина Тарасова, который, в свою очередь, обвиняет в падении уровня Байкала ОАО «Иркутскэнерго». Мысль о том, что объемами пропуска управляют те же люди, которые имеют для этого техническую возможность (то есть энергетики), так сильно беспокоит публицистов-алармистов, что ни один из них ни разу не озаботился проверкой фактов. В реальности энергетики лишь исполняют команды Росводресурсов и не смеют отступить от распоряжений бассейновых водных управлений ни на литр.

Финальная часть статьи господина Цыбикова представляет собой собрание худших страшилок, появлявшихся вокруг Байкала в последние годы: злые олигархи, превращающие его воду в алюминий; злые китайцы, скупающие берега для строительства отелей и воду – для отправки трубопроводами в Китай. Довольно успешную и результативную борьбу общественности против проектов монгольских ГЭС доцент из Югры считает надуманной, о катастрофическом распространении водорослей в прибрежных зонах молчит, а про отсутствие в Улан-Удэ и других населенных пунктах Бурятии очистных сооружений даже не упоминает. Конечно, это же не так интересно, как разница в тарифах на электроэнергию между Иркутской областью и Бурятией.

Сломанный телефон

Регулярно высказывается по проблемам гидроэнергетики и связанными с ними экологическим вопросам бывший директор Байкальского института природопользования СО РАН, экс-сенатор от Бурятии и академик РАН Арнольд Тулохонов. Понимая разницу в весовых категориях (что может журналист против маститого ученого?), а также научную манеру речи Тулохонова, предположу, что бурятские СМИ неправильно цитируют многочисленные выступления академика.

Яркий пример – из статьи «Ученые выяснили причину обмеления Селенги»: «А при предлагаемой максимальной отметке турбины Иркутской ГЭС не смогут пропустить весь объем байкальской воды. Начнется холостой сброс через верхний бьеф плотины, что неизбежно приведет к затоплению поймы Ангары, дачных и иных объектов Иркутска».

Видимо, журналист не в теме, поскольку трудно поверить в то, что академик Тулохонов не разбирается в пропускной способности Иркутской ГЭС. Каждый из восьми гидроагрегатов этой станции способен пропустить 400 кубометров в секунду – то есть в сумме 3,2 тыс. кубометров, или почти в три раза больше, чем средний объем в последние три года. Но в отечественном гидростроительстве все сооружения проектируются с существенным запасом по прочности и безопасности, поэтому в здании ГЭС есть еще четыре донных водовода, пропускная способность которых превышает 3,84 тыс. кубометров в секунду. В сумме Иркутская станция способна пропустить около 7,1 тыс. кубометров в секунду. И это примерно на 1,3 тыс. кубометров больше, чем знаменитый Ниагарский водопад.

Замечание о «холостом сбросе через верхний бьеф» вообще выглядит странно. Бьеф – это часть водоема, примыкающая к плотине. Верхним бьефом Иркутской ГЭС является все Иркутское водохранилище. Разумеется, сбрасывать что-либо «через водохранилище» невозможно, видимо автор (не беремся судить, кто именно измыслил эту апокалиптическую картину) хотел сказать, что вода польется через гребень плотины. Но даже форсированный подпорный уровень Иркутской ГЭС находится на отметке 458,2 метра над уровнем Балтийского моря, то есть на два метра выше, чем в среднем в 2014-2017 годах – и это еще на несколько метров ниже гребня плотины. Теоретически возможно, что в Прибайкалье случится катастрофическое наводнение, но до того, как вода в Байкале поднимется на два метра, правительство РФ сто раз успеет вмешаться и прикажет энергетикам увеличить сброс (вспомнить про роль Росводресурсов). Так, собственно, происходило на других станциях – например, на Амуре в 2013 году или на Волге в этом году.

Я разобрал всего три из множества публикаций, но пренебрежение фактами встречается в СМИ намного чаще. Хочется верить, что ни авторы, ни редакции не задумываются о последствиях своей халтуры – в противном случае они должны понимать, что речь идет не столько об ущербе репутации энергетиков, сколько о распространении панических настроений и недоверия к отечественной инженерной школе. Это явно не самое умное занятие.

Что касается причин и выводов, то не хочется говорить банальности о падении качества образования в школах и вузах, особенно на расплодившихся в 1990-е факультетах журналистики. Тем более, что многие авторы, допускающие ошибки, получили свои дипломы намного раньше. Хочется сделать все возможное для повышения качества публикаций. Возможно, этот разбор будет полезен для авторов и редакторов, которые берутся за столь сложные темы.